Последние минуты хуже всего. Бросаешь частые и нервные взгляды в сторону настенных треснувших часов, трешь уставшие глаза и мучительно долго ожидаешь Марту - 50-нюю женщину, чья смена должна начаться после Мэриной. Раздвигаются автоматические двери, впуская запоздалого покупателя - бабушку с соседней улицы. Она берет лишь зеленый горошек.
- Пакет брать будете? - голос чуть охрип после напряженного рабочего дня, глаза полуприкрыты.
- Нет, спасибо, дорогая. - Мэри удовлетворенно кивает, пробивая продукт и протягивая его покупательнице. У нее нет сил даже выдавить ежедневную вежливую улыбку. Головная боль начала ее одолевать с самого утра.
Тиф явно соскучилась по выпивке и сексу, Кровавая - по крови и убийствам. Проклятая комната маячит каждый раз как только закрываешь глаза, поэтому Мэри старается моргать как можно реже.
Легкое прикосновение к плечу - Марта пришла как нельзя вовремя, вырывая Уолкер из объятий Морфея. Девушка здоровается, спешно натягивая старую куртку, в которой немедленно утопает. На улице почти весна, но Мэри продолжает мерзнуть до самого апреля, поэтому носит драные джинсы и несоразмерные грубые ботинки. Вырывается из душного магазина, попутно глядя в витрину. Отмечает про себя, что не помнит, как красила губы; Тифозная в голове пьяно смеется.
Изо рта вырывается клуб пара. Девушка сворачивает в темный переулок, все углы и повороты она знает наизусть. Мэри сжимает кулаки, закрывает глаза, болезненно сосредотачиваясь. Зеркальная комната с обгорелым потолком и полом стала ее вторым домом с 13 лет. В ней, обнимаясь с бутылкой виски, сидит Тиф. Она игриво подмигивает - ноги в этот момент уверенно тащут к бару, откуда слышится грубая ругань и крики мужчин. Кровавая из самого темного угла раздраженно шипит - девушка останавливается. Глаза мгновенно запотевают, внутри зарождается привычное жжение. Мэри прикусывает нижнюю губу, отдавая самой же себе приказ: "держись! не сдавай обороны, девчонка!"
Вдруг в подворотне раздается громкая возня, шум драки и женский полувскрик. Этот район был не самым благополучным, так что подобное в этих местах считается нормой. Обычно люди проходят мимо. Обычно.
Но Кровавая прижимается к ее уху горячими губами: Три недели, милая, три недели. Пора. Девушка ощущает привычное ощущение земли, уходящей из-под ног, затем кромешная тьма - и вот она сидит рядом с недовольной и обиженной Тифозной, мол, ей вон разрешила, а я чем хуже...А Мэри застывает с открытым ртом, понимая, что снова проиграла. Кровавая тянется ледяной рукой к затекшей шее, недолго разминая ее. Затем, предвкушая, облизывает накрашенные дешевой помадой губы и устремляется туда, откуда доносятся звуки.
Ситуация оказалась именно такой, какой она и предполагала: ублюдок настойчиво добивался внимания женщины, но, получив отказ, перешел к активным действиям. Мэри, согласись, он это заслужил. Уолкер упрямо мотает головой, изо всех сил пытается вырваться из своей тюрьмы. Тифозная устало наблюдает за этим. Рукоять ножа привычно ложится в руку, зеленые глаза щурятся. Кровавая размышляет над тем, сообщать ли мужчине о своем присутствии, параллельно отмечая, что женщина чертовски красива. Потом неожиданно взбешивается, когда грязная рука тянется к груди женщины; воздух режет свист летящего ножа, и насильник хватается за свою руку, из которой торчит его рукоятка, начиная истошно кричать что-то вроде "она сама хотела". За что получает второй нож прямо в орущую глотку.
Кровавая, резко двигаясь, подходит к истекающему трупу, пытаясь впитать все алые капли на асфальте до следующей своей ночи, смотрит, как в последний раз мужчина делает судорожный вдох, захлебываясь собственной кровью. Мэри наклоняет голову и довольно улыбается, удерживаясь от того, чтобы не сломать напоследок ему руку или ногу. Затем, когда глаза жертвы окончательно становятся стеклянными, брезгливо вытаскивает ножи, вытирая их о его одежду. Кровь его пахнет почти так же как он сам - насквозь пропитанной пойлом.
- Вы в порядке? - Мэри поднимается, поворачивается всем корпусом к женщине, удивляясь, что даже в такой ситуации она может сохранять относительное спокойствие и благородство. Заправляет рыжую прядку, выбившуюся из прически, и протягивает ей руку, боясь, что та не примет ее помощь.
